РОЛЕВАЯ ИГРА

Сохраняйте ровную маску. Не поддавайтесь желанию надеть шлем и дать волю своим эмоциям. Подробнее об этом позже.

В данный момент для этого не было места. У него были обязанности, которые он должен был выполнить, люди, которые рассчитывали на него. Он не мог сломаться. Не сейчас.

Передышка была недолгой. Несколько недель он думал, что есть надежда. Несколько недель чистого счастья, когда он позволил себе помечтать. Камис не любит мечтателей, и он давно это знал. От дня к дню ситуация ухудшалась, а потом... А потом случилось неизбежное.

Воспоминания Хаокана были туманны, и у него не было желания их исследовать. Чжэнь был болен. Возможно, от какой-то дряни, которую он принимал. Хаокан беспокоилась, что дискомфорт мужа не пройдет, а как быть с наркоманами, у которых случаются передозировки? С таким же успехом можно спросить другого наркомана. Фейниган был ближе всех, и он отправился к нему, оставив Чжэня на попечение бармена...

Фейниган был не в состоянии отвечать на вопросы. У кровати лежало письмо с его именем. Хаокан не сразу заметил его. Сколько времени он простоял у кровати, застыв на месте, застыв на месте от ужасающей неподвижности своего друга, державшего в своей руке эту слишком холодную, слишком жесткую руку? Бесконечно долго, это точно. Было больно снова начать двигаться, оторвать взгляд от лица Трайкера. Это выражение его лица будет преследовать ее по ночам.

Он взял письмо, уверенный, что Фейниган нашел возможность сыграть последнюю шутку. Если бы только этот маленький засранец мог проснуться с криком "сюрприз!".

Но шансов на это не было.

Жень... Чжэнь, больной в баре... Но он не собирался умирать (подумав об этом, Хаокан почувствовал, как на него нахлынула страшная боль: неужели и он умрет? Неужели это возвращение его проклятия?) Чжэню предстояло в одиночку проглотить всю дрянь от Черного Круга, Иллюминатов и еще неизвестно какой банды наркоманов.

Хаокан механически подготовил тело в соответствии с инструкциями, полученными задолго до этого. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы произнести заклинание, но у него получилось. Затем он навел порядок в квартире. Там, где указал Фейниган, он нашел стопку писем и несколько листов с различными инструкциями. Все, что от него требовалось, - это следовать им, не задавая никаких вопросов. Обычно беспорядочный триккер был образцом организованности в этом вопросе, и Хаокан был ему благодарен. Он умел не думать, а это как раз то, что ему сейчас было нужно, тем более что ничего нового во всем этом не было. Погрузиться в великое небытие, снять маску, отложить эмоции как можно дольше...

В тот момент он ничего не сказал Чжэню. Он притащил мужа-демона к себе в квартиру с грелкой и полным чайником. Просветленный все равно не мог заметить неприятностей Камиста.

К куче изамов, которые нужно было отправить, Хаокан добавил письмо для Гичи Циринии*, в котором просил кого-нибудь из их числа приехать и разобраться с излишествами ее дорогого мужа. Чжэнь кричал, что его бросили, но невозможно было управлять всем одновременно. Как только он поправится... он все объяснит.

Самым сложным было рассказать об этом детям. Все остальные были взрослыми, им хватило бы и писем, которые Фейниган написал заранее (а камис знал, какие ужасы он успел написать некоторым из них...), но дети... Он отправился в дом Кристабелл, собрал их, объяснил им все как можно более трезво, еще больше сопротивляясь желанию надеть шлем. Он должен был удержать их, показать им спокойствие и стабильность. Все они немного поплакали и задали несколько неудобных вопросов.

Хуже всего, очевидно, пришлось Григри:
- Можем ли мы его увидеть?
- Родился. Зрелище не из приятных.
- Я уверен, что это так, Вава. Но это просто... трудно представить.
- Посмотрим... посмотрим, Укио? Мне придется взять его тело в последнее путешествие, так что, может быть, мы соберемся вместе на пляже, и те, кто хочет, смогут попрощаться перед уходом.
- Где вы его берете?
- Я не могу сказать тебе, Григри. Это как-то связано с его религиозными убеждениями, но он не любил, чтобы непосвященные знали такие вещи.
- Дракон, тьфу, я знаю. Он сказал, что однажды я сама стану верховной жрицей!
- Да уберегут тебя ками от этой участи... а пока - родилась. Если очень хочется, то будет церемония на пляже, но это все. И я не хочу обсуждать это дальше.

Затем ему предстояло снова отправиться в дом Пира, пообещав живущим там детям еще одну церемонию в Кузнице. Старый фирос, присматривавший за ними, отвел его в сторону перед отъездом:
- Ты собираешься... сделать то, что он хотел?
- Я постараюсь, Юи.
- Я не в той форме, чтобы бежать и помогать тебе, но я могу попросить одну из моих маленьких племянниц помочь тебе, для Огня.
- Просто...
- Она пиромант, кто-то надежный, знающий Древние обряды.
- Не обижайся, Ксимолаус, но я не очень доверяю... твоим людям.
- Достаточно, чтобы доверить мне детей, но недостаточно, чтобы сжечь тело?
- Ни то, ни другое... Но у меня нет особого выбора насчет детей, а Фейниган достаточно доверял тебе, так что я согласна на это. Остальное не может быть таким уж сложным.
- Ты никогда не разжигал настоящий огонь, Зорай. И тем более не освоишь его. Прими помощь, если не хочешь запустить еще один Кориолис... или в итоге выглядеть идиотом.
- ... Я подумаю об этом. В любом случае, у меня есть другие дела.

Семья, как называл их Фейниган. Люди Тени. Контрабандисты, шпионы, воры, интриганы, шантажисты, торговцы наркотиками; целый сонм самых сомнительных, но и самых респектабельных существ. Официально было все. Рейнджеры, мародеры, различные племена, все народы. Люди, чьи лица быстро забывались, другие были достаточно известны. Несомненно, среди них было несколько честных людей, хотя, по меркам Фэя, все они были "честными". Просто с очень специфическим представлением о морали и нормах.

Следуя за письмами, они постепенно подходили поприветствовать тело, по одному, по два или по три, редко больше за раз. Кто-то выражал Хаокану свое почтение, кто-то смотрел на него, как на диковинного зверя, большинство просто не обращало на него внимания. Те, кто был ближе всего к нему, проявляли искреннее сочувствие. Вени даже предложил "помочь ему написать великую эпопею о жизни моего дяди, которая заставит всех Барков смеяться". Идея была хорошая, но Хаокану сейчас было не до смеха. Может быть, позже.

Неджимбе задерживался, а другие приходили и уходили. В перерывах между визитами они немного разговаривали. В этот раз Хаокан лучше понял, почему Фейниган всегда так страстно любил эту ледяную, почти нечеловеческую Зораи. Он знал эту маску. Он прекрасно понимал, сколько усилий пришлось приложить испытателю, чтобы сломать эту холодность... вплоть до того, что он зашел слишком далеко.

Любопытство заставило его спросить у гоминина:
- Простили ли Вы его наконец? Или Вы все еще держите на него обиду?

Она не торопилась с ответом, ее маска была абсолютно невыразительной:
- Ему нужно было бежать. И не оставаться слишком близко к моим вещам. Но... не думаю, что я долго обижался на него. Его трудно было ненавидеть.
- То есть, вся эта история с долгами, угрозами и прочим... это все было в шутку?
- Чтобы занять ее. Отчасти это сработало. Тем не менее, я чувствую облегчение от того, что он вернул нам различные документы, которые он украл. Я не очень хотел его пытать. Сколько сил пришлось бы потратить, чтобы заставить его говорить и убедиться, что он сказал правду, без всяких неприятных сюрпризов...

Хаокан вовсе не был уверен, что она шутит. Только Фейниган мог увидеть юмор в подобном высказывании. Это навело его на мысль... Он спросил ее, что за анекдот она рассказала Фейнигану незадолго до своей смерти. Это ничего не значило для зорая, пока он не рассказал все, что у него было.

- Это... заявил Неджимбе. Шутка... Если хотите. Для такого, как он.

Затем она рассказала ему о случившемся.

В один прекрасный день Неджимбе прибыла в Кристабелл. Задав несколько вопросов стражникам, она получила направление на пляж, где, вероятно, бурлил трикер. Она отправилась туда. Он ловил рыбу или что-то в этом роде. Похоже, у него все было хорошо.

Она бросила отчет к его ногам:
- Что это значит?

Фейниган посмотрел на буклет, окинул Неджимбе искрящимся взглядом, на который, очевидно, не повлияла температура, которая с момента ее приезда, должно быть, опустилась ниже нуля, и улыбнулся:
- Хочешь, я прочитаю, ледышка?
- Читайте дальше. И объяснитесь.

Он взял документ и просматривал его, все больше и больше улыбаясь. Затем у него начался приступ хихиканья, переросший в жуткий кашель. Неджимбе показалось, что он сейчас умрет, причем по-настоящему, так сильно пытался он перевести дыхание, выкашливая смесь крови и того, что действительно было похоже на слизь. Она не могла понять, как Хаокан и Чжэнь могли выносить этот запах, особенно Хаокан с его камистской позицией "я не прикасаюсь к этим вещам".

(В этот момент Хаокан надулся, но не перебил ее).

Когда спустя много минут Фейниган наконец перевел дыхание, он сказал:
- Никогда... не. верьте... наркоманам.
- Это подтверждено.
- Я не говорю о себе. Конечно, вы мне не верите, вы же не сумасшедший. Но Канилия... ваши шпионы сказали вам, что она вводит свой продукт, не так ли? Она устроила нам демонстрацию. Очень впечатляющую. Она совершенно заморозила Хаокана, я думаю, он сразу же стер это из памяти, потому что это было так безумно. Наверное, она пыталась убедить нас в безопасности своего продукта. Представляете, если бы я делал то же самое со всем, что продавал на протяжении многих лет?
- Фейниган, ты в роли попробовал на вкус все, что продал за эти годы.
- Да, но уже после того, как я перестал его продавать. В терапевтических целях, понимаете? Не-не-не, хороший дилер не берет свой товар, если не хочет сделать очень короткую карьеру.
- Не уводите разговор в сторону. Результат.
- Послушайте, если в моих таблетках есть слизь, это не моя вина. Я, конечно, сумасшедший, может быть, иногда даже немного безрассудный, но я и не полный идиот.
- Именно потому, что я не верю в вашу способность рассуждать, я здесь. Как и в твоем слове. Где ваш сироп?
- Спросите Хао... он обычно приносит их мне, и, насколько я знаю, они поступают непосредственно от целителей Теократии.

Затем он рассмеялся:
- Он иногда травил меня, но не такими вещами. Он слишком нервничает из-за слизи. Нет, я думаю, у Канилии просто галлюцинации, и она приняла сок за слизь или что-то в этом роде.
- Я собираюсь провести еще несколько собственных тестов. Если выяснится, что вы намеренно отравляете себя, я продам вас обратно в "Черный круг".
- Эй, полегче, моя ледяная королева! Говорю тебе, я не имею к этому никакого отношения. Мало того, я ни на секунду не верю, что в моем сиропе есть слизь. Тем более активная слизь; кто добавляет активную слизь в лекарство? Если только вы не ошибаетесь. Это трюк подмастерьев-алхимиков, которые думают, что это так работает, но они обычно долго не живут. И даже если это то, что Чжэнь иногда приносит мне... Хао подошел сзади, он бы фыркнул, если бы там была какая-нибудь слизь или что-то в этом роде. Вы, зораи, просто сверхчеловеки в том, чтобы замечать такие вещи.
- По запаху вокруг тебя, Фейниган, ни один зорай не смог бы определить, от чего он исходит - от того, что ты принимаешь, или от того, что ты есть. В Теократии тебя давно бы изгнали из городов.
- Я знаю, знаю... хорошо, что меня там нет, правда? Здесь я могу пойти в бар, и большинство гоминов даже не беспокоятся. Только зорайцы морщатся. А таких в Кристабелле не так уж много. Но испытайте мой дневной флакон, пойдите и попросите у Хао еще образцов... вот увидите. Продукт Канилии сильнее, чем она мне продала. Я не расстраиваюсь по этому поводу, это дало мне настоящий толчок! Я смог продвинуться во многих вещах, которые застопорились! Но я думаю, что это также закончилось активацией слизи. Ну, это, наверное, неважно. Какая разница? В любом случае, она сказала "никаких залов", но я обещаю вам, что я их получил, и это было весело. Мне казалось, что у меня вырастают крылья, и я готов поджечь кору и все остальное. Иногда я даже сочинял отличные стихи! Но когда я спустился обратно, то понял, что писать их на песке и под водой было не такой уж хорошей идеей, как казалось в то время.
- Посмотрим.
- Стихи? Ни в коем случае.
- Слизь в сиропе!



- В чем проблема? Кто-то отравил его сироп?
- Я знаю, Хаокан, ты хотел бы найти кого-нибудь, на кого можно замахнуться топором. Но нет, ничего не было. Либо это был просто образец, полученный Каниллией, либо Файниган был прав, и она проводила свои тесты в состоянии полного наркотического опьянения и насилия над собой. Скорее всего, это правильное предположение.
- Мне бы не понравилось, если бы пришлось подозревать Теократию в торговле го.

У Неджимбе не было ответа на этот вопрос. Она сомневалась, что Зорай настолько наивен, как он утверждает; он прожил достаточно долго и достаточно покопался, чтобы понять, что отношения между Теократией и Бичом весьма неоднозначны. В любом случае, она здесь не для того, чтобы говорить о политике. Но в данном конкретном случае не было бы особого смысла отравлять средства Теократии.

Если, конечно, кто-то не хотел убедиться в том, что Фейниган не сбежит.

"Что ему от меня надо", - ворчала она.
Не став вскрывать, она положила запечатанное письмо на свой стол, на котором уже начал копошиться пролитый накануне байр.
"И туб", - ворчала она, беря его со стола. Она стала вытряхивать его насухо, размышляя об этом.
Если он пишет мне, то, скорее всего, потому, что находится в безвыходной ситуации. И если он хочет, чтобы я помог ему вылечить кого-то, ему достаточно связаться с 'Юмом напрямую. Или к Тао-Сиану, поскольку второго нигде нет. Кроме того, мне придется выяснить, где находится 'Юм. В общем, я - худший лекарь во всей коре, едва способный приготовить несколько зелий, состав которых я запомнил...

Она положила письмо на стол, чтобы закончить одеваться. С неработающей рукой надевать костомикс было нелегко, и она работала изо всех сил, разрезая и перерезая старые доспехи, чтобы придумать систему, более подходящую для ее физического состояния. Джаззи обещал ей новый ри-фабрен, когда у него появится время между супружескими кризисами, но вскоре она поняла, что не сможет надеть его в прежнем виде, его нужно будет подгонять.
Затем, достав кинжал, она, наконец, вскрыла письмо и просмотрела его, после чего села, покрывшись испариной.
Вот и все. Еще один, кто поддался чуме. Еще один неосторожный человек. Хотя на его уровне это было выше всякой беспечности. Как знать...

Эри некоторое время неподвижно сидела в своей новой квартире, где уже пахло байрхом и шуки. Она отложила письмо и взяла валявшийся рядом пузырек с оксиком, откупорив его щелчком зубов.

"Теперь я никогда не узнаю, действительно ли ты любил меня, мой маленький Фейниган... В тот день, когда мы уехали в Старые Земли, когда ты поцеловал меня... Теперь этот вопрос останется без ответа..."

Ее голос эхом отозвался в слишком пустой квартире. У Эри возникло странное, неловкое чувство, словно она видела и слышала себя со стороны, произносящую эти слова.
Она встала и сделала глоток оксикса.

Конечно, нет, чистая провокация. И в любом случае это не было бы взаимно.

Письмо долго не могло найти ее. А может быть, и наоборот. Но все равно, какая идея - написать ей в квартиру, а не в бар, а? Наверное, это была идея Хао: он не хотел сталкиваться с хохочущей толпой в баре, или же ему нужно было отправить много писем, и он не подумал о привычках получателей. В любом случае, на такое письмо не требовалось срочного ответа.

Крилл еще раз перечитал письмо. Фэй даже не удосужилась уточнить, что на момент получения письма он будет мертв. В то же время это было неудивительно, учитывая содержание их последних бесед и выражение его лица в последние несколько лет. Кроме того, она умела читать между строк. И даже если бы ей не удалось обманом заставить Чжэнь рассказать все, что произошло, появление Григри с его чучелом юбо на публике было довольно верным признаком того, что под кожей скрывается лысина.

Длинный список подхалимских прилагательных в начале письма был типичен для честного бизнесмена. А его бесстыдная переквалификация их договоренности относительно девушек - тем более. Крилл рассмеялся: "Забудь об этом, Фей. Я сказал, что у них будет убежище, чтобы залечить раны, если они в этом нуждаются, и совет, если они его попросят. А что касается остального, то можешь идти расчесывать волосы..."
Тем не менее, идея побеспокоить Чжэня или Хао в том или ином доме была заманчивой. Фэй, по крайней мере, сдержала свое слово: у нее были адреса и ключи. Она усмехнулась про себя. Потом отложила все это на полку: у девушек должны были быть большие неприятности, чтобы она решилась привлечь к делу этих двух чудаков, которые были так же непродуктивны, как и друг друга, пусть и не по тем же причинам. Проклятый Фэй, он умудрился переложить ответственность на нее...

Хаокан нашел Чжена в последнем месте, где должен был находиться Зорай: в баре в Авендейле. Во всей Федерации был только один город, которого Просветленный должен был избегать, и именно там он находился. Что касается Камиста, то у него действительно не хватало терпения терпеть подобные провокации. Ему не хотелось встречаться с матерью в данный момент, не говоря уже о том, чтобы выслушивать ее упреки, но Чжэнь, похоже, пристрастился к подобному раздражению.


Хаокан вытащил Чжэня из города, но его гнев быстро угас, когда он увидел, как жалко выглядит его возлюбленный. Он все еще находился под действием этого... только ками знал, что это такое. Иллюминаты не решили проблему. Очевидно, предложенное средство было воскрешено Силами, и Чжэнь решил утомить этим Лайрена. Хаокан отступил за свой панцирь. Поскольку это нужно было сделать, и поскольку Чжэнь заслуживал наказания за то, что снова нарушил инструкции, он мог бы сделать это. Он так и сделал.

Затем он рухнул на песок, уверенный, что Силы не вернут его, что они будут отнимать у него одну за другой все причины жить, пока Пустота вновь не поселится в его сердце. В таком состоянии его и нашла через несколько минут Жень, свежая, как ромашка, после ухода Жени.

- Хао, я не из пергамента, ты же знаешь. Не о чем беспокоиться.
- Вы все так говорите... Фэй сказал, что он бессмертен... Это несправедливо! И это должно произойти... в такое время...
- Как долго?

Затем Хаокан рассказал ему о смерти Фейнигана и, наконец, выпустил пар в объятиях любимого. Чжэнь утешил его, напомнив, что трикстер не хотел бы столько слез. Фейниган присоединился к Гами, он был ближе к истинному Просветлению, чем многие гомины. Разве это не повод для радости?

Хаокан даже не хотелось спорить. Да и критиковать убеждения мужа не хотелось, не в такой момент. Для Чжэня, Фэйнигана следует что с тех пор, как его коснулось "благословение" слизи, он стал гами-хо. То, что у Фейнигана были другие убеждения, другие устремления, было немыслимо, и Хаокан даже сомневался, что триккер действительно обсуждал это с Просветленным, хотя шрамы на его торсе говорили о многом. Но что-то в этом было. Честному торговцу не нужны были потоки слез, он хотел, чтобы люди смеялись. Поэтому Хаокан смахнул слезы, позволив чарам Чжэня заставить его забыть о боли, хотя бы на время.

Хаокан получил призыв своего лидера к войне. Он снова надел шлем, зарыл свои чувства глубоко в сердце, запер комнату, где лежало тело Фейнигана, на тройной замок и отправился исполнять свой долг честного камиста. Затем он ответил на одну просьбу, потом на другую, пытаясь с помощью действий перестать думать.

Пока однажды вечером Григри не загнал его в угол, когда он заканчивал готовить ужин:
- Вава! Хватит уже!
- А? Через несколько минут будет готово.
- Я уж не говорю о застолье! Мы должны попрощаться с папой!
- ...
- Мне плевать! Я здесь босс, и босс приказал тебе отвезти ее на пляж в Фэрхейвен завтра вечером! Мы проведем церемонию!
- Но, Григри, я ничего не приготовил.
- Вы просто приносите его. Остальное нас не волнует. А если не принесешь, я попрошу Чжена заставить тебя!

Большой вздох большого синего. Он не сомневался, что ребенок использует все свои аргументы, чтобы получить желаемое. И формально у нее действительно был маленький значок, говорящий о том, что она - главная в приюте; это была старая шутка Фейнигана, который счел забавным дать это звание самой младшей и самой разбитной из детей в то время. Это было не так уж и плохо, позволяя Грис самоутверждаться и постепенно выходить из своей скорлупы.

И она не ошиблась. Заклинания и заклинания, призванные сохранить тело, в конце концов распадутся, и это будет еще хуже. Он не мог вечно убегать от конца хора.
- Укио, укио... мы сделаем что-нибудь простое между нами. Но остров к юго-востоку от Кристабелла был бы лучше, ты не находишь?
- Да, если хотите. Плыть будем меньше, я тоже не против.

Итак, он отправился на остров, как и было условлено, с забальзамированным телом Фейнигана на мектубе. Он мог бы нести его на руках, но тогда ему предстоял долгий путь. Он мог бы закончить это последнее путешествие как можно быстрее. Он с удивлением увидел, что вокруг "Amicale Synarchique" собралось не только около десятка детей, но и множество трикеров и выходцев из других стран. Похоже, все решили отпраздновать здесь... Навстречу ему уже бежал Григри:
- Вот вы где! Давайте, мы положим его сюда.
- Но... Григри... почему эти люди здесь?
- О, да, подождите, я должен им сказать.

Трикетт вскочила на стол, а Хаокан отложил свою ношу, взял в руки корнет, чтобы нести свой тонкий голос, и начал свою речь:
- Спасибо всем, кто приехал! Я сказал вам всем принести пикники, напитки и вечеринки. Надеюсь, у каждого найдется все необходимое! Но я не сказал вам, почему вы должны прийти. Это в честь моего папы.

Только благодаря тому, что Хаокан был рядом, он увидел, как ребенок ненадолго сжал кулаки, и его глаза немного посветлели. Но Грисэн была полна решимости и не собиралась сдаваться. Она продолжала, почти не останавливаясь:
- Он отправляется в свое последнее путешествие, но если есть загробная жизнь, то можете быть уверены, что в загробной жизни он будет сводить всех с ума. Мой отец - Фейниган - он не был моим отцом, которого я когда-либо знал, но он был лучшим отцом, который мог бы у меня быть. Мне не очень весело знать, что его не будет рядом, чтобы научить меня, как насыпать соль на хвосты изамов и избегать клешней клопперов. Но сегодня мне не хочется плакать. Я хочу гордиться им, показать, что я научилась тому, чему он мог меня научить, и всему остальному тоже. Папа любил, чтобы люди были свободны и счастливы. И раздражать их тоже. Я уверен, что у вас есть много анекдотов о том, какие ништяки он делал и какие странные вещи говорил. Так что, конечно, он - заноза в заднице, раз оставил нас в таком состоянии, но я уверен, что он оставил нам много поводов для смеха и в этот вечер. Так что давайте праздновать!

Она спрыгнула на песок и, выронив мегафон, схватила фейерверк, который мастерски зажгла на глазах у ошеломленной толпы. Когда фейерверк взорвался, рассыпавшись яркими красками, несколько человек зааплодировали, а вскоре за ними последовали и остальные. Озерные люди и их гости были не из тех, кто упускает возможность отпраздновать, пусть даже по необычному поводу.

Хаокан оставался рядом с телом в этой суматохе, и ему было почти труднее, чем ребенку, скрывать свои слезы. Он не мог надеть шлем, чтобы скрыть свои эмоции, не сегодня, но и не мог вздрогнуть. Другие поднимали тосты за его старого друга, некоторые делились злоключениями, жертвами которых они стали, странными сделками, которые мог заключить трикер, или даже несколькими вкусными (если не сказать неприличными) анекдотами о нем*.

Он почувствовал, как в его руку вложили маленькую ладошку, затем вторую с другой стороны. Григри и Рена серьезно смотрели на него. Он наклонился к ним, прижимая две трикетки к сердцу.
- Поко'и... Мне придется на некоторое время оставить дом на тебя.
- Мы знаем, Вава.
- Гузу...
- Не волнуйтесь. Мы взрослые люди.

Странное заявление от десятилетней трикетки, не очень высокой даже по меркам своей расы, почти догнавшей свою пятилетнюю младшую сестру. Но по глазам Грисен было видно, что она уже давно не ребенок, несмотря на все усилия Фейнигана, Хаокана и Чжэня, которые они приложили, чтобы дать ей возможность быть беззаботной. Рене было лучше, ведь она досталась им совсем маленькой, но сегодня дразнящий блеск в ее глазах был погашен.

- Ты уже выросла, Юи... Но тебе все еще нужен взрослый время от времени. Просто...
- Не волнуйся, говорю тебе, Вава. Есть Криль, а есть Жень, а есть и большие, и... короче, мы знаем, что опасно, как выжить и все такое. Иди и делай то, что должен делать, мы будем здесь, когда ты вернешься. Ты просто самый большой из его детей, Вава, и единственный, кто может пересечь Дорогу Теней в данный момент. И наша задача - сделать так, чтобы у тебя был дом, куда ты сможешь вернуться.
- О, Григри...

Да, в этот вечер здесь были все, и многие стремились выразить свое сочувствие. Жесты утешения, от самых экспансивных, вроде Чжэнь, которая чуть не задушила его своими объятиями, до самых отстраненных, вроде тех, кто знал, что Хаокан быстро достает топор и раздражается, когда чувствует слишком сильное давление.

И это было слишком много. Для него действительно слишком много. Слишком много людей, слишком много внимания, и нет места, чтобы выразить свое горе. В конце концов, он поднял в руке биру, чтобы попросить слова (это сделал один из пытавшихся, который то ли шутил, то ли не знал о неприятии Хаоканом алкоголя в любом виде). И он оказался ошарашен молчанием. Он просто хотел спастись, а не произносить речь. Договор был у него под рукой, но...

В голове все время вертелась фраза Фейнигана из его последнего письма. Фраза, которая была очень созвучна настоящему моменту. Последнее требование трикера.

На глазах у ошеломленных родных и друзей Хаокан поднял бокал, как бы провозглашая тост за ушедшего, а затем проглотил его одним глотком. Он не смог сдержать гримасу отвращения и содрогания тела от горечи, но Фейниган сказал ему пить за память, когда зов Пустоты будет сильным, так что...

И это дало ему силы говорить:
- Укио, укио. За... ну... за воспоминания о моем друге! Который был занудой до самого конца. Я вынужден вас покинуть, мне предстоит долгий путь с нашим почетным гостем. И я не в настроении для компании. Но у нас еще есть бокуу бира и яства, так что, пожалуйста, продолжайте веселье за меня, и пусть смех сопровождает нас, когда мы отправимся в путь. Ари'ками, что пришли, все вы.

Он установил корпус на мектуб и отправился в сторону Лории. Чжэнь быстро присоединился к нему:
- Не так быстро, подожди меня. Я слишком много выпил, хаха, ты должен дать мне время.
- Гузю, Жень. Нет, только не там. Я очень хочу побыть одна. А значит, и без тебя тоже.
- Но, Заки...

Хаокан остановилась на мгновение - ровно настолько, чтобы муж смог до нее дотянуться. Он заключил его в объятия и страстно поцеловал, а затем нежно оттолкнул:
- Гузу, заки. Но если ты пойдешь со мной, ты будешь меня отвлекать. Бывают дни бокуу, когда это нормально. Но сейчас мне очень нужно совершить это последнее путешествие с... ним... Укио? Пережить это горе, чтобы он не остался со мной навсегда, и для этого пересечь Атис.

Грустный взгляд Чжэня был красноречив. Однако и он понимал, о чем спрашивает Хаокан. Нежно погладив его маску, Просветленный сказал:
- Укио, это твой путь. Если тебе что-нибудь понадобится, пришли мне изама. Даже если просто обниму по дороге, хорошо? Особенно для объятий...
- Я сделаю это. Я сделаю. Позаботься о детях за меня. Не позволяй им пробовать твои сладости! Я вернусь. Но мне нужно время.
- Если вы задержитесь, я приду и заберу вас. Он не хотел, чтобы вы впали в депрессию.
- Знаю, знаю... Мата, заки.
- Mata népuké.

Он заехал в Авендейл, чтобы загрузить в мектуб несколько пачек байра. Фейниган никогда бы не отправился в путь, не имея ничего, что могло бы утолить его жажду.

С облегчением он надел шлем для путешествия через Лорию. Идти в одиночку по мектубу сюда, а потом в Мазур Еретика, было достаточно сложно, но Хаокану нужно было выпустить пар, а хищникам, которые думали, что им достанется легкий бифштекс, нанести несколько хорошо ощутимых ударов топором.

Хаокан не сбавлял скорости, пока не добрался до сокровищницы, расположенной в Жарден Фугас. Он остановился там на некоторое время, чтобы дать животному и себе время отдохнуть. Он вспомнил, какими историями они с Фейниганом обменялись здесь. Трикер тащил его по стопам Джиновича, отстаивая теорию о том, что тиран стал злым только из-за неудачной любовной связи, и что упорная любовь к тому, кто не может полюбить тебя в ответ, приводит лишь к печали, горечи и, постепенно, к проявлению наших худших инстинктов. Параллель была не слишком тонкой по сравнению с той невозможной любовью, которая в тот момент разрывала сердце Хаокана, но маневр триккера не удался. Зорай указал на свои отношения с Неджимбе, который явно не хотел больше ничего слышать о честном торговце.
- Но нет, с Неджимбе все по-другому! Она любит меня, я знаю это!
- Она привязала вас в подвале на несколько дней, а когда наконец выпустила, заплатила охранникам, чтобы они застрелили вас на месте, если вы приблизитесь к ее дому.
- Страстная любовь! Я не говорю, что это может смутить, но, клянусь, если она это делает, значит, она страстная!
- А ты такой нарушитель спокойствия. Оставь ее в покое.
- Что, оставишь матиз в покое?

Да, Хаокан старался. На самом деле, ему это вполне удалось. Но где он был теперь? Он не должен был думать об этом... эта часть его жизни закончилась. Но боль все еще оставалась, отголосок тех страданий, которые привели его к этому...

Прежде чем воспоминания успели унести его дальше, Хаокан открыл еще один байр, заставил себя выпить его весь, а затем швырнул бутылку в сторону джавинга.
- К сокровищам Джиновича... то ли потерянная любовь, то ли самое настоящее безумие.



Вторая остановка была у водопада Вирджиния. Там Хаокан долго плакал, и его слезы присоединялись к слезам водопада, вспоминая тот особенный момент.

Это случилось вскоре после их бегства за пределы Новых земель. Во время этой поездки, предлог которой был несколько туманен (Фейниган пытался избежать гнева недовольного клиента и нуждался в воине, который прикрывал бы ему спину), триккер приставал к нему... совсем не в переносном смысле. Потребовалась такая ловкость, чтобы заставить Хаокана открыть глаза. Надо сказать, что он с удовольствием поддался на уговоры, и это приключение стало первым настоящим проблеском счастья после нескольких лет, каждый из которых был мрачнее предыдущего.

Торговец описал их отношения всеми возможными пренебрежительными эпитетами. Просто забава, ничего серьезного, не думайте, что тут замешаны какие-то чувства, не начинайте фантазировать, потому что это просто еще один способ позаботиться о деловых отношениях, и т. д. И Хаокан почти поверил в это, пока Фейниган не "нанял" его в качестве сопровождающего до Желоба. Хаокан почти поверил в это, пока Фейниган не "нанял" его для сопровождения в Вирджиния-Фоллс. Там, на фоне роскошных пейзажей, трикстер предался щепотке романтизма по поводу красоты здешних мест, и, надо сказать, топор Хаокана ему действительно не понадобился. А когда зорай спросил его, не было ли все это, случайно, просто предлогом для того, чтобы они оказались в месте, известном как вершина романтики, Фейниган на мгновение потерял бодрость духа. Но он быстро вернул его, нанеся один из своих жестоких ударов. Затем он обернулся, увидев страдальческое выражение лица зораи.
- Не надейтесь, мы не собираемся жениться. Ну... Окал, признаю, нам весело вдвоем. Но не надо строить большие планы, а?
- Обещаю, я ничего не выдумываю. Но я бы не отказалась просто насладиться поездкой с тобой, понимаешь?

Прошло немало времени, прежде чем Фейниган признал, что он ему небезразличен. Но, оглядываясь назад, Хаокан задолго до этого момента понял, насколько сильно трикер его любит. Это было не очень сложно. Один из великих секретов Фейнигана, который он скрывал за своими порой грубыми поддразниваниями, заключался в том, что он любил всех, а некоторых даже больше, чем других. Это, несомненно, было одной из тех вещей, которые свели их вместе... слишком много любви, больше, чем хотелось бы большинству гоминов, в мире, где было популярно резать других на куски.

Хаокан бросил в водопад букет, купленный им у Натэ:
- За любовь, которую иногда трудно выразить, а еще труднее - услышать.



Его остановка в Пире была более продолжительной. Там тоже было место, которое Фейниган осыпал своими с трудом заработанными дапперами. Еще один приют, принимавший детей с улиц Пира, - место, где они могли найти безопасность, горячую еду и, если нужно, небольшую помощь в борьбе с вредителями. Старый фирос, ежедневно присматривавший за приютом, собрал небольшую труппу в Кузнице, как и обещал. Церемония здесь была менее масштабной и гораздо менее многочисленной. В этой небольшой компании Хаокану было удобнее произнести короткую речь, которую он закончил следующим образом:
- Те из вас, кто знал, с какой страстью Фейниган относится к Дракону, могли ожидать, что конец путешествия будет здесь, очищенный Священным Огнем, который горит в Кузнице. Что было бы слишком просто для него. Увы, нам еще предстоит пройти долгий путь, чтобы познать все грани этого существа. По словам Фейнигана, Дракон был полиморфным существом, изменчивым, аморальным по своей природе, способным на худшее и лучшее, о сути которого можно было догадаться лишь по многочисленным историям, рассказанным о нем. Думать, что понимаешь его, - значит не понимать ничего. Это сила, которую невозможно по-настоящему укротить, но которую, тем не менее, можно осторожно и смиренно направить в нужное русло, на более или менее длительное время, но которая по определению непостоянна, как огонь. Я надеюсь, что большинство из вас будут держаться подальше от пути фирака и пойдут по более... предсказуемому... пути ками. Но если вам вдруг захочется пойти по нему, помните, что Фейниган, который следовал Пути Огня гораздо лучше многих фыров, сумел перехитрить и самых вредных фыракистов, тех, кто отказывает другим в праве жить и искать Истину. И если я поймаю кого-нибудь из вас на том, что вы связались не с теми гоминами, я буду тем более суров к вам, что у вас был лучший проводник, чтобы найти приемлемый путь.

Видя, что он немного увлекся, Хаокан продолжил более мягко:
- Но я не сомневаюсь, что Фэй также показал тебе, что путь Огня - это также путь страсти и непоследовательности, и что в целом ты получишь от этого большое удовольствие.


Его никто не ждал, и Хаокан мог бы быстро рвануть вслед за Пиром. Но он понял, что нет, здесь, как и везде, нужно не торопиться.

Его путь, что неудивительно, привел его в Дайрон. Там, на острове посреди озера, Неджимбе и несколько Теней присоединились к нему, когда он жарил шашлыки. Больше говорить было не о чем, но некоторые из них поделились несколькими историями о трикере, которые, конечно же, каждый поспешил бы опровергнуть, если бы стражник или представитель закона осмелился их переспросить. Хаокан, несмотря на свой титул Хранителя Федерации и Благословенного Ма-Дука, был не в счет; в конце концов, он уже давно был частью Семьи и знал о делах этих неспокойных кругов достаточно, чтобы доказать, что ему, в сущности, все равно, лишь бы никто не пострадал.

Ему было приятно осознавать, насколько сильно эти странные, немного пугающие гомины включили его в свою группу. Ему не очень хотелось связываться с их теневыми делами, но принадлежность к "чему-то" никогда не оставляла его равнодушным. В конце вечера он произнес тост, снова выпив в честь Фейнигана целый бхир:
- За Семью, которая продолжала поддерживать моего друга, даже если вы официально изгнали его. И Тени, для которой важно только то, что неофициально, а Свет служит лишь для оживления иллюзий.



Остальное... остальное было сложно, но очевидно. Фейниган категорически запретил ему возвращаться на Промежуток Отчаяния. Но и сам триккер всю жизнь доказывал, что любой порядок, любое правило должны быть поставлены под сомнение, а уместность границ - проверена.

Пробираясь через Узел Безумия, а затем в Пристанище Чистоты (обходя стороной присутствие ками и местных племен), Хаокан регулярно прикладывался к бутылке. Это была, пожалуй, самая абсурдная порка, которую он мог придумать, но ее достоинством было то, что он добрался до места совершенно пьяным. Там, в этом оглушительно тихом уголке, перед багровым туманом страшной чумы, он сел и еще немного поплакал. Потом встал и со злостью швырнул бутылку в сторону барьера из слизи:
- За тебя, Гами! Это меня ты должен был забрать! Меня!!! А не его! Ну же, предатель! Ты - зло! Монстр!

Гами не видел смысла отвечать ему. Он переночевал там, а утром продолжил свой путь к Роще Теней.


Он оставил мектуба рядом с ками телепорта, не обращая внимания на сердитое рычание мехового шарика, почувствовавшего запах слизи в его грузе. Затем он проверил все свое воинское снаряжение, отложив на время шлем... и отправился пешком в лагерь антеками.

Он пришел сражаться, его намерения были очевидны. Патруль, с которым он столкнулся, на мгновение замешкался, и Хаокан воспользовался этим, чтобы нанести первому из группы сильный удар. Началась драка: как это часто бывает у антеками, один получил удар, предназначавшийся камисту, вернул его другому, и через минуту-другую все дрались друг с другом.

- Держите этого идиота!" - крикнул командир патруля.

Но Хаокан не предполагал такого исхода. Кусаясь и нанося удары, он так раздражал своих противников, что один из них в конце концов нанес ему смертельный удар.

Он очнулся у подножия телепорта. Болезненно потянувшись, он усмехнулся:
- На некоторых людей сейчас нужно кричать...

Затем к безмолвному телу на мектубе:
- Юи, я знаю, это было бесплатно... Но согласись, что экскурсия была бы неполной, если бы не разбились маски нескольких кузенов.

Хаокан взял на себя управление мектубом и прошел через вихрь, чувствуя себя немного отдохнувшим.

На церемонии присутствовало много людей. Пляж был переполнен. Столько же людей, сколько и курьеров, посланных любопытными невеждами, чтобы воспользоваться возможностью отпраздновать, потому что да, Грисен хотел, чтобы этот момент был праздничным, если судить по количеству пива, которое только что было доставлено пивовару, импровизированному на пляже для этого события.
Однако ни он, ни Иланг'Хао не получили от Хао'Кана ни одного письма или сообщения об этой церемонии. К счастью, Зорай недооценил осторожность и скорость, с которой новости распространяются по озерам. Или все это его беспокоило?

В любом случае, Джаззи был там, в пятидесяти метрах позади. Почему он был там? Он и сам не знал! Словно надеясь получить ответы на свои вопросы. Мысли Джаззи часто занимали гомины, поведение которых не поддавалось его пониманию. Некоторые из них, Чжэнь, Хао'Кан, МазеЮм, Ки'Ган, Гиасуки...
Когда Грисен начал свою речь, Джаззи усмехнулся, подумав, что у него действительно есть проблемы с зорайцами. Никто не обращал внимания на знаменитого горожанина, приземлившегося в укрытие из побегов флайнера, лист которого был достаточно низким, чтобы скрыть гоминина.

Что имел в виду Фейниган, когда бросил вызов Джаззи на руке Гиасуки, который, как известно, был опасен и разыскивался Теократией и Федерацией в то время?
Грисен просто объяснил, что Фейниган был хорошим человеком, хотя и любил подтрунивать над некоторыми людьми. Было ли это подтруниванием, или Грисен все еще наивен?
Показываться в самой простой одежде на террасе Авендейла вместе с Гиасуки, чтобы спровоцировать стражников неприличными жестами. Ну и дурак же этот командир!
В результате он был забыт Федерацией и стражами, и это было хорошо. Его возвращение к озерам вместе с Чжэнем и Хао'Каном не сулило ничего хорошего, но Джаззи очень верил во второй шанс.
Хотя его жена была намерена убить его голыми руками, будучи убеждена, что он виновен в физическом и духовном отчуждении ее сына, Джаззи попытался помешать Хао'Кану, Фейнигану и Чжэню, приговорив их к изгнанию с Озер.
И снова Джаззи смеялся, провожая в последний путь в окружении трикеровцев, под изумленными взглядами трикеровцев, с кружкой в руке.

Его вопросы навсегда останутся без ответа, и Джаззи уже жалеет об этом. Он слишком поздно понял, что с врагами всегда нужно встречаться за кружкой пива, чтобы понять их действия, не обязательно принимая их...

Оставаться больше не было необходимости, этот чертов трикер ушел навсегда, и он не хотел, чтобы его здесь видели. По дороге он увидел, как Хао'Кан закончил разговор, похоже, в серьезном тоне с Грисеном, и ушел раньше всех... Это был тяжелый момент, который Джаззи смог понять с некоторым трудом.

Чертов Трикер! О чем ты думал...?
Чао Тала...

Когда Крил услышала разговор Жена и Григри о пикнике на пляже, она не сразу поняла, о чем они думают. И только когда она прибыла на место и в назначенный день, с обещанным байром Авендейла, она поняла. Прощание с Фей.
Она пожала плечами, поставила бочку на удобное место и устроилась поудобнее, ожидая, что будет дальше. Зная честного торговца, можно было предположить, что его похороны пройдут на ура. Шанс был немаленький, поэтому она собиралась задержаться. По крайней мере, до тех пор, пока будет стоять бочка.

В итоге церемония прошла так, как и планировалось. Она была серьезной, с, к счастью, не слишком длинными речами, и много смеха. Особенно если ты Трикетт, который любит смеяться практически над всем.
Хаокан держался более или менее уверенно. Крилл достаточно часто видел его в баре - учитывая, что он проводил там достаточно много времени для человека, не любившего байрх, - чтобы с первого взгляда оценить уровень его стресса. И он был высок, очень высок. Но было забавно видеть, что он не надел шлем и старался быть стабильной точкой опоры для присутствующих детей. Крилл была более чем удивлена, когда узнала, что Фэй решил присматривать за детьми, и еще больше удивилась, что ему удалось уговорить Хао и Чжэня помочь ему. Это был настоящий подвиг.

А потом ее нашел Григри, когда бочка была почти пуста, таща за собой косичку Трикетт, которой, должно быть... Крилл не умел определять возраст детей. Четыре? Шесть? Семь? Младше Григри, это точно. И менее взрослый, что означало, с ее точки зрения, гораздо меньше веселья. Но она более или менее обещала, что эти двое могут искать у нее убежища и совета, если захотят. Так она познакомилась с Реной, которая, с точки зрения Трикетта, была единственной из всей банды, кто мог назвать честного торговца папой. Знали ли об этом оба Зорая? Ну, это, в конце концов, была их проблема.
Григри с восторгом и почти дифирамбами рассказывал о своем великом друге, Рена была впечатлена, а потом все разошлись, не допив бочку. И Крилл вдоволь посмеялся, когда услышал, как Григри запретил Рене трогать байр, а та, уходя, все еще протестовала, что она не такая уж маленькая.

На Дороге Теней он заглянул в дом пироманта, чтобы запастись провизией и узнать, можно ли доверять племяннице Ксимолауса. Учитывая то, что он нес, она представилась и предложила ему составить компанию.

- Я не чувствую себя в компании. Мы можем встретиться там?
- Я не буду далеко. Но я буду удивлен, если вы останетесь в одиночестве до конца поездки.

Она держалась примерно в ста метрах от него, пока они поднимались в Неуловимый лес. Ему было неприятно видеть ее краем глаза, но это была не его территория, и у Праймов были свои правила. После Низких холмов ее догнал трикер в характерном одеянии Хлорогоса, который немного поболтал с ней, а затем пошел рядом. Хаокан вспомнила, что эти два племени не очень-то любят друг друга, но эти двое, должно быть, поддерживали тайные отношения, которые заставили бы Фейнигана улыбнуться.

Дойдя до Врат Ветра, он замешкался. Он почувствовал, как Пустота сильно ударила в его сердце. Почти непреодолимое желание остаться на месте, не двигаться, пока вода, падающая с потолка, не застынет на месте, охватывало его все сильнее и сильнее. Двое других подошли ближе, чтобы посмотреть, что беспокоит Зорая. Под дождем сока, скрывавшим его слезы, он пробормотал:
- Я не могу вспомнить... Комната Черного Кольца или Руины?

Они некоторое время смотрели друг на друга, затем трикер сказал:
- Зал. Там... там проводились обряды, и там меньше риска, что Создатели нас увидят. Малыши дадут нам знать, если вышлют патруль.
- Укио. Зал, значит.

С усилием Хаокан заставил себя сделать один шаг, затем другой в сторону древнего района. Сегодня ему казалось, что он слышит голоса призраков, шепчущих в переплетениях холмов, души умерших здесь гоминов, устраивающих сиропный концерт. Но, возможно, это были лишь причитания кутов и вой вораксов.

Он достал какие-то приспособления для разведения огня, но пиромант тихонько засмеялся:
- Вам нужен погребальный костер, а не жарка зефира... Позвольте нам с этим разобраться.

За несколько часов они собрали большую кучу странных кусков дерева янтарного цвета. Хаокан, со своей стороны, разгрузил свой мектуб, затем развязал бинты, защищавшие тело. Он долго смотрел на лицо своего любимого трикера, застывшее в янтаре стойки. Где Фейниган нашел этот способ сохранения столь великого "объекта "**? Неважно. За долгие годы ему пришлось выведать все секреты Барка, а не только сомнительные сплетни. Заклинание хорошо держалось, а печати гарантировали, что оно не подвергалось подделке.

Наконец, он положил тело, все еще окруженное янтарным барьером, на костер, который, наконец, был сооружен.

- Такой янтарь не горит, Хаокан, - сказал фирос.
- Я открою Stance, как только огонь будет разожжен. Больше ничего не нужно делать? Просто зажечь огонь и ждать, пока он погаснет?
- Это займет время, но да. Все в безопасности, нет никаких причин для того, чтобы он больше горел, и на всякий случай мы здесь.
- Родился. Вы можете подождать снаружи, но не здесь.
- Но...
- Зажгите огонь и убирайтесь к чертовой матери! УХОДИТЕ!

Оба фиракиста обменялись взглядами. Спорить с этим бодоком было бессмысленно - все на Атисе знали: если у него в голове возникла идея, ее трудно переубедить. Пиромантка щелкнула зажигалкой, а хлорог пробормотал несколько фраз на древнем языке, после чего они отошли в сторону, пока пламя лизало древесину.

Хаокан произнес заклинание, от которого янтарь потерял свою жесткость и раскрылся. Запах слизи сразу же стал пронизывающим, смешался с запахом дыма от странного дерева и заставил Зорая икнуть от тошноты. Сдерживая рвотные позывы, он направился к седельным сумкам мектуба, оставленным в углу комнаты (бедный зверь предпочел бежать при первых признаках огня, и никто его не остановил). Он порылся в них, не найдя ничего нужного, кроме спиртного. В этот момент... Он опустошил несколько бутылок, причем запах бира не очень-то пересилил остальной, теперь он смешивался с ярчайшим запахом готовящегося гниющего мяса, который и доконал его. Он сгрузил в угол комнаты весь свой ужин, приготовленный накануне вечером и, несомненно, в предыдущий день.

- TOUB, FEI !!!!

Менее упрямый гоминин, чем Хаокан, наверное, сбежал бы в этот момент. Он же продолжал упорствовать, опустошая один байр за другим, глядя на ревущий огонь, всхлипывая и вскрикивая между каталептическими приступами.




Что это было - испарения, алкоголь, безумие, в которое погрузился Зорай, или... что-то еще? Лежа в полубессознательном состоянии рядом с полусгоревшим костром, он почувствовал рядом с собой знакомое присутствие. Повернув голову, он взглянул на маску, которую не мог забыть ни один зун в мире: обломанные рога, поверхность, похожая на плохо отшлифованное и переделанное дерево. А гноящиеся раны на теле женщины, багровый ихор, проступающий сквозь одежду...

Сначала он ничего не говорил, довольствуясь тем, что смотрел на ту, кого там не могло быть, которая сама смотрела на пламя, ее маска была настолько безмятежной, насколько это вообще возможно для видения такого кошмара. Затем он заикался, его речь стала невнятной из-за злоупотребления бахиром:
- Ты умер. Ты не мог...
- Конечно, Маю'кё. Но смерть - это не конец. В нашем мире смерти нет.

Воин попытался встать, борясь с тяжестью в конечностях и головокружением, охватившим его:
- Ты... не... получишь...
- У нас это уже было.

Она рассмеялась разноголосым смехом, хриплым голосом, который звучал так, словно это был голос нескольких существ:
- Юи, у нас было... больше, чем мы могли себе представить.

Она смахнула маску Хаокана, и он с криком ужаса рухнул на землю, увидев фиолетовые когти, которые только что коснулись его.
- Мир, Маю'кё, - произнес один из голосов. Мы пришли поприветствовать Дракона, когда он улетает с этой земли страданий... вот и все.
- Ты... не...
- Сохранить? Нет. Многих мы хотели бы оставить... Но есть и те, кто ускользает от нас. И поскольку мы находимся во Тьме, Майюкио, мы можем сказать тебе: это не имеет значения. В конце концов мы победим. Последние семена жизни не изменят этой судьбы.

Она посмотрела на Зорая, распростершегося у ее ног в пародии на почтение, вызванное исключительно ее нынешней слабостью.
- Он был... великолепен. Он заплатил цену за вас и за них. За это...

Она снова направила один из своих когтей на маску Хаокана, где, по преданию, было спрятано семя жизни, и прошептала:
- Мы надеемся, что вы отдадите дань уважения его наследию. И кто знает? Может быть, однажды и вы научитесь летать.

Великий воин застонал от ужаса, чувствуя себя снова маленьким ребенком, потерявшимся перед лицом смерти. Он закрыл глаза. Возможно, он даже потерял сознание. Когда он открыл их снова, спустя бесконечное количество времени, он был один.

Почувствовав, что может двигаться, он встал и стал смотреть на костер, который теперь представлял собой лишь кучку углей. Жар все еще был сильным, и подойти к нему было невозможно.

Он был один. Он был один. Тело превратилось в пепел, а Гами, если она была не галлюцинацией, исчезла. Хаокан с трудом поднялся на ноги и стал рыться в оставленном им беспорядке, пока не нашел пропущенный им бахир. Он вылил содержимое в огонь:

- Где бы вы ни были... Надеюсь, вы найдете что-нибудь вкусное.

Когда спиртное соприкоснулось с углями, из него вырвался большой язык пламени, заставивший Хаокана подпрыгнуть, хотя он и не ожидал такого эффекта. Затем он разразился хохотом, что было похоже на реакцию его маленького сумасшедшего дракона.

- До конца, да?

Костер был давно потушен. Когда хлорог и пиромант подошли, они увидели, что Зорай абсолютно неподвижен, одет в одни боксерские трусы и с ног до головы покрыт пеплом. Они окликнули его, затем потрясли, но не добились ни малейшей реакции.

- Так что же нам с ним делать?
- Он здесь уже три дня, и я собираюсь выяснить, сколько времени прошло с тех пор, как он пил воду. В какой-то момент его ками позовет его обратно.

Слово "ками", казалось, пробудило что-то в статуе из плоти. Хаокан поднялся на ноги и с пустым взглядом, оставив все свои вещи, вышел из комнаты, за ним последовали два гомина, которые не могли придумать, что ответить.

Они следовали за ним, пока несчастный возвращался по Дороге Теней, невольно избегая различных хищников, все еще пребывая в состоянии кататонии. Они остановились у вихря Рощи Теней, оставив его продолжать свой путь, куда бы он ни направлялся.

- Этот парень действительно чокнутый.
- Что, это вас удивляет? Все это знают. Но у нас было чертовски много доказательств.




Как он пересек Праймы, а затем Джунгли? Он ничего не помнил об этом. Но лагерь что-то всколыхнул в нем. Вокруг него толпились гомины, но он не мог ответить на их вопросы, не говоря уже о том, чтобы понять их. Однако одно слово пробилось сквозь туманную дымку, в которой он находился.

"Жень.

Он прижался к нему, крича в ответ:
- Жень!

И двинулись к лагерю, где Жень должен был быть... он должен был быть там. Гомины проводили его в палатку и ласково с ним поговорили. Перед ним была не Жень, а женщина-матисс. Он знал ее... Невозможно было вспомнить, кто она и как ее зовут. Ее голос был мягким, обволакивающим, нежным. Как голос матери. Упоминание о матери заставило Хаокана подпрыгнуть. Он не должен быть здесь! Его Ми не будет счастлива!

Руки вокруг него стали более скованными, заставляя его сесть обратно, затем открыть рот, чтобы проглотить сладость, которую матисс просунул ему в горло.

- Ну же, Хаокан, отпусти себя... Вот увидишь, через несколько мгновений все станет лучше, - ласково прошептал Матисс. Ты наконец-то почувствуешь покой... глубокий покой.

Убаюканный гипнотическими интонациями и незаметным заклинанием, сковавшим его, Хаокан наконец сдался. Здесь он был в безопасности... здесь, в кругу семьи своего заки. И Чжэнь придет. Он будет здесь, когда он проснется... и тогда все будет в полном порядке.